2.04.1902 р. До В. Д. Александрової

Дорогая Вера Даниловна!

Я все думаю, не слишком ли тяжелое впечатление произвело на Вас мое последнее письмо? Забудьте о нем, дорогая, ведь оно писано все-таки в исключительном настроении, я не всегда такая уже.

Кроме того, я вообще истеричка и наклонна к трагическим настроениям, но мои друзья могут этого не бояться, опасности в этом нет.

Недавно я уже от других причин (много всяких было) опять «вышла из берегов», несколько ночей не спала, похудела почти на килограмм, да еще как-то угораздилась простудиться, несмотря на идеальную весну, схватила бронхит, да вот и теперь еще кисну с какими-то плеврическими болями в груди да спать людям мешаю своим утренним кашлем. А то раньше уж так было хорошо: и кашель совсем прошел, и энергия возобновилась, я начала себя за человека считать. Теперь зато мне приятно, что доктор стал со мною дело начистоту вести и признался, что находит у меня верхушечный процесс в правом легком (затвердение и инфильтрация), не разрушительный и вполне излечимый, но с которым года два придется повозиться (под страхом обострения опасного), т[о] [есть] только на лето наведываться домой, а остальное время проводить на юге в соответственной обстановке и режиме.

Я, право, довольна его откровенностью, т[ак] к[ак] терпеть не могу неопределенностей и недомолвок и нахожу их вредными для всякого сколько-нибудь нормального человека. Но домой я еще об этом не писала, лучше на словах скажу, а то на расстоянии все кажется страшнее.

С Вами же не знаю еще, когда придется встретиться, поэтому я пишу Вам эту свою главную новость. Доктор не может решить, туберкулезный ли это процесс или только катаральный, и находит это практически неважным, т[ак] к[ак] и лечение и перспективы и в том и в другом случае одинаковы; на всякий случай рекомендовал мне меры предосторожности, чтобы не заражать других.

Итак, еще два года скитальческой жизни… Что ж, бывало и дольше. Жаль мне семью, все-таки беспокойства и расходов будет за эти два года. А за себя только досадно, что работы настоящей нельзя будет предпринимать, а то ничего, я себя почти не чувствую больной, насморк гораздо тяжелее, чем этот «процесс», это только слово громкое. Я даже очень сомневаюсь, так ли я больна, чтобы стоило два года по курортам слоняться, не ошибка ли это? Еще эту неделю я несколько похожа на больную, все же грудь болит и валяюсь на кушетке (пишу лежа, но одетая), а раньше была вполне здорова, как и в прежние годы не бывала.

Я собираюсь, если какой-нибудь бронхит и т. д. не помешает, недель через пять уехать отсюда и, заглянувши во Флоренцию и Рим, отправиться морем из Неаполя в Одессу, – этот способ возвращения рекомендован мне доктором как средство укрепления нервов и общего состояния. Потом месяца три побуду дома на хуторе, да и опять в бега… еще не знаю, сюда ли опять или в другое место.

Вы мне пишите и не бойтесь расстроить меня. Эти последние дни я как-то очень кротко и тихо настроена, и, кажется, это надолго, – «трагическая» энергия уже исчерпана и теперь у меня штиль.

Теперь еще более не предвижу, когда буду в Минске, боюсь, что меня туда не пустят в этом году, хотя мне и тяжела эта мысль.

Не соберетесь ли Вы как-нибудь на Украину летом? Вот была бы мне радость!

Будьте здоровы. Мой привет Вашему мужу.

Ваша Л. Косач

Примітки

Подається за виданням: Леся Українка. Зібрання творів у 12 тт. – К.: Наукова думка, 1978 р., т. 11, с. 342 – 343.

Вперше надруковано в українському перекладі в журн. «Вітчизна», 1970, № 9, с. 179. Російською мовою вперше опубліковано у вид.: Леся Украинка в воспоминаниях современников, с. 471 – 473.

Подається за автографом, який зберігається в Державному літературно-меморіальному музеї Лесі Українки у Києві (КН 1399, А- 265).